![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
brambeusПроцесс 1909-1919. Часть 7. Магницкий, Деви, Синельников... Оправдание.
Дело Екатеринбургского Областного Комитета Конституционно-демократической партии.
(Уральский край, 25 сентября, № 204, 1909)
Речь прис. пов. Магницкого
Девять присяжных поверенных, выступивших защитниками по данному вопросу, расчленили свою задачу.
В то время как речь прис. пов. Мандельштама охватывала все дело вообще, освещала его с разных сторон, речи присяжных поверенных Магницкого, Деви и Синельникова (предшествовавшие речи Мандельштама) были посвящены исключительно выяснению, имеется ли в предъявленном членам комитета к.-д. партии состав преступления.
Товарищ прокурора, начал свою речь Н.Ф.Магницкий, заявил, что здесь обвиняется не к.-д. партия, а отдельные лица.
Как же так? - здесь мы все время говорили о партии, в обвинительном акте также речь идет о екатеринбургской организации этой партии.
Следовательно, г. обвинитель или забыл содержание обвинительного акта или совершенно не понял, кого и в чем он призван обвинять.
Наконец, в чем обвиняет г. товарищ прокурора "отдельных лиц" я также не знаю.
Я много слышал рассуждений об азартной игре в клубе, о богине Венере, о выборгских кренделях и ничего более.
Признаюсь, я речи обвинителя совершенно не понял.
Я не буду возражать ему, потому что совершенно не знаю, что можно выразить на подобную речь.
Таким образом, те или иные признаки обвинения содержатся лишь в обвинительном акте. К нему мне и остается обратиться.
Я обращаю особое внимание окружного суда на два, не подлежащих никакому сомнению, положения: во-первых, время, когда здесь у Чернова был произведен обыск - 28 октября 1907 года, и, во-вторых, время объявления решения Правительствующего Сената - 8 февраля 1908 года.
Мне предстоит установить полное отсутствие состава того преступления, в котором обвиняются лица, сидящие на скамье подсудимых.
Знали ли эти лица о том, что партии народной свободы отказано в легализации?
Нет, не знали; в тот момент, когда комитет перестал существовать (необычная формулировка, не совсем корректная, поступило не запрещение - Р.Б.), он не знал и не мог знать об отказе в легализации партии.
Далее Н.Ф.Магницкий обращается к рассмотрению временных правил об обществах и союзах 4 марта 1906 года.
Правила, говорит он, делят все общества на две категории: общества вновь нарождающиеся и общества ранее существовавшие до издания этих правил. Конституционно-демократическая партия, а, следовательно, и екатеринбургский ее комитет несомненно принадлежит ко второй категории обществ.
По точному же смыслу закона (общества) этой второй категории пользуются правом продолжать свою деятельность со времени издания правил 4 марта и до времени их легализации. Утверждение, что общества этой группы могут продолжать свою деятельность лишь с момента легализации, а до этого момента должны приостановить свои действия, является совершенно неправильным.
Это легко опровергается правом Министра Внутренних Дел закрывать общества, так как предоставление этого права и имеют в виду общества, хотя и действующие, но еще не легализованные.
Из всего сказанного можно сделать только один вывод. Те общества, которые существовали до издания правил 4 марта и приняли все меры к своей легализации, действовали вполне закономерно. А если так, то в чем же обвиняют эти лица? Обвиняемый Л.А. Кроль в конце своей речи заметил, что он завидует юристам, которые "могут хоть что-нибудь понять в этом деле". Могу увереть его, что я, хотя и юрист, однако также ничего в этом деле не понимаю. (Неужели Мандельштам не услышал слова Магницкого, странно, если он их действительно повторил - Р.Б.)
Речь прис. пов. Деви.
Я не могу в своей речи держаться тона, какой взял г. товарищ прокурора.
Тон его речи был шуточный и смешливый; к такому тону в стенах этого здания я не привык. Я слишком уважаю И Суд и людей, сидящих на скамье подсудимых.
Я прямо перехожу к делу.
Наша задача, моя и моих товарищей Магницкого и Синельникова, заключается в том, чтобы выяснить, что в данном деле нет состава преступления.
Обвинительный акт по этому делу основан на трех последовательных постановлениях Петербургского Особого Городского по делам об обществах Присутствия.
Зачем же здесь целых три постановления; ведь если держаться взгляда обвинительного акта и г. товарища прокурора, то, по-видимому, достаточно бы и одного постановления, и после первого же отказа в легализации партии деятельность ее должна почитаться прекращенной?
Очевидно, не так; очевидно, первыми постановлениями деятельность партии не прекращена; очевидно вообще, что все эти постановления не являлись решающим моментом в данном деле.
Этим решающим моментом должно считаться лишь решение Сената, и до решения Сената никакие постановления, раз они обжалованы, исполнению не подлежат.
Г.обвинитель основывался в своей речи на приказе петербургского градоначальника о недопущении деятельности к.-д. партии.
Не знаю, является ли полицейский чиновник авторитетом в юридических вопросах, и думаю, что если уж необходимо здесь считаться с авторитетом, то правильнее будет сослаться на авторитет Министра Внутренних Дел, его авторитет - авторитет, пожалуй, несравненно больший.
Между тем Министр Внутренних Дел, как явствует из имеющихся в деле документов, также находил, что деятельность партии до решающего момента - сенатского решения - является вполне закономерной.
Таким образом, и по точному смыслу закона партия действовала правильно, и администрация находила деятельность партии вполне закономерной.
И потому нам остается только удивляться, в чем здесь усматривается преступление, в чем обвиняются сидящие на скамье подсудимых лица?
Речь прис.пов. Синельникова.
Среди рассуждений г. товарища прокурора о французских булках, амурах и выборгских кренделях есть и одна мысль, непосредственно относящаяся к делу.
Г. товарищ прокурора рассматривает екатеринбургский комитет к.-д. партии не как филиальное отделение всероссийского общества, но как общество совершенно самостоятельное.
К опровержению такого взгляда и приступает прис. пов. Синельников.
Касаясь формальной стороны деятельности к.-д. партии, зашитник устанавливает, что деятельность местных групп партии направляется и руководится цкнтральным ее комитетом; отсюда защитник делает тот несомненный вывод, что местная группа не может рассматриваться как самостоятельное общество.
Свой взгляд как на филиальность местных групп, так и на окончательный момент в деле легализации партии - сенатское решение, г.Синельников подкрепляет ссылкой на имеющиеся в деле и известные уже читателям документы - письмо дир. деп. М.В.Д. г.Арбузова, циркуляр М.В.Д., наконец, постановление соединенного присутствия, касающееся В.Х.Тюшева.
Г.Синельников находит, что раз Центральный Комитет сообщил в копиях местным группам эти авторитетные документы (письмо Арбузова и циркуляр М.В.Д.), то эти группы естественно ни в коем случае не могли считать свою деятельность незаконной.
Удивляясь тому, что сотен местных организаций партии лишь одна, случайно выхваченная (вот это мне и не дает покоя, думаю, не "случайно выхваченная" - Р.Б.), оказалась на скамье подсудимых, г.Синельников переходит к рассмотрению и оценке деятельности партии в революционное время и заканчивает свою речь:
- Странно, что людей заставляют давать ответ, тогда как их нужно было бы благодарить.
Речь прис.пов. Хволос.
Краткая речь, посвященная в общем более детальному развитию некоторых соображений, высказанных предыдущими защитниками.
Речь прис. пов. Зацепина.
Коснувшись "хаоса и увлечения", царивших во времена свобод и роли партии народной свободы в это трудное время, г.Зацепин переходит к защите одного из обвиняемых В.Х.Тюшева.
Указав, что после известного циркуляра, воспретившего чиновникам принадлежность к политическим партиям, г.Тюшев "сознал свою ошибку" и вышел из партии, а также на то, что г.Тюшев уже достаточно "пострадал", лишившись своей должности, защитник выразил уверенность, что суд вынесет обвиняемому "милостивый" приговор.
Речь прис.пов. Веселова.
Защитник касается кратко роли к.-д. партии в революционное время и находит, что значение этого процесса очень велико.
Когда обвиняемые отправлялись сегодня в суд, их дети спрашивали своих матерей: "мама, за что папу судят", - и матери не знали, что ответить.
Защитник находит, что обвинительный приговор судей будет, несомненно отмечен историей, потому что в данном деле ниобвиняемые, ни их защитники не знают, за что их судят.
Речь прис.пов. Бибикова.
Прав г.прокурор (и далее товарища он будет называть прокурором - Р.Б.), начинает свою речь прис.пов. Бибиков, утверждая, что неведением закона никто отговариваться не может.
Есть дургой закон, обязывающий суд разрешить каждый вопрос, с которым к нему обращаются, ибо суд есть толкователь закона.
Чиновник за разъяснением закона обращается к своему начальству, а гражданин по толкованию г. прокурора не может обратиться ни к кому.
Это, разумеется, не верно: начальством для гражданина является министр, и к нему гражданин должен обратиться.
К.-д. партия обратилась к министру, и он ответил: "продолжайте свою деятельность, она не протизаконна".
Далее г.Бибиков обращается, как он говорил, к бытовой и нравственной стороне данного процесса.
По его словам, в редакции Манифеста 17-го октября имеется кажущаяся недомолвка.
В силу этой кажущейся недомолвки возвещенная Манифестом гражданская свобода была ложно понята, была понята как свобода своей собственной воли.
И тогда началось насилие, насилие с двух сторон - справа и слева; в это время партия народной свободы встала посредине и сделала свое умиротворяющее дело.
Г. прокурор отнесся к делу с насмешкой, он готов даже попуститься наказанием, чтобы умалить значение деятельности этих людей.
Насмешка - хорошее оружие, оно очень больно.
Но кто смеяться не умеет, тот смеется над собой. (Смех)
Г. прокурор сравнивает это дело с "насморком", он считает его маловажным, очевидно, потому, что наказание, грозящее обвиняемым, невелико.
Г. прокурор привык к таким наказаниям, как каторжные работы годиков этак на двадцать. (Смех)
Его пониманию, очевидно, недоступно, что могут быть еще и другие наказания, не менее тяжелые, - это издевательство над совестью человека, над его святая святых.
Партия народной свободы, гг. судьи, вышла из рядов русского общества, обвиняемые - представители местного общества, поэтому вашего приговора ждут не одни они, ждет все общество.
Редакция вопросов о виновности.
Прения закончены.
Обвиняемые один за другим отказываются от последнего слова.
Суд оглашает текст вопросов о виновности каждого из подсудимых.
Прис. пов. М.Л.Мандельштам ходатайствует о некоторых изменениях в редакции вопросов; суд отказывает.
После непродолжительного совещания суд выносит обвиняемым оправдательный приговор.
(Аплодисменты публики)
Девять присяжных поверенных, выступивших защитниками по данному вопросу, расчленили свою задачу.
В то время как речь прис. пов. Мандельштама охватывала все дело вообще, освещала его с разных сторон, речи присяжных поверенных Магницкого, Деви и Синельникова (предшествовавшие речи Мандельштама) были посвящены исключительно выяснению, имеется ли в предъявленном членам комитета к.-д. партии состав преступления.
Товарищ прокурора, начал свою речь Н.Ф.Магницкий, заявил, что здесь обвиняется не к.-д. партия, а отдельные лица.
Как же так? - здесь мы все время говорили о партии, в обвинительном акте также речь идет о екатеринбургской организации этой партии.
Следовательно, г. обвинитель или забыл содержание обвинительного акта или совершенно не понял, кого и в чем он призван обвинять.
Наконец, в чем обвиняет г. товарищ прокурора "отдельных лиц" я также не знаю.
Я много слышал рассуждений об азартной игре в клубе, о богине Венере, о выборгских кренделях и ничего более.
Признаюсь, я речи обвинителя совершенно не понял.
Я не буду возражать ему, потому что совершенно не знаю, что можно выразить на подобную речь.
Таким образом, те или иные признаки обвинения содержатся лишь в обвинительном акте. К нему мне и остается обратиться.
Я обращаю особое внимание окружного суда на два, не подлежащих никакому сомнению, положения: во-первых, время, когда здесь у Чернова был произведен обыск - 28 октября 1907 года, и, во-вторых, время объявления решения Правительствующего Сената - 8 февраля 1908 года.
Мне предстоит установить полное отсутствие состава того преступления, в котором обвиняются лица, сидящие на скамье подсудимых.
Знали ли эти лица о том, что партии народной свободы отказано в легализации?
Нет, не знали; в тот момент, когда комитет перестал существовать (необычная формулировка, не совсем корректная, поступило не запрещение - Р.Б.), он не знал и не мог знать об отказе в легализации партии.
Далее Н.Ф.Магницкий обращается к рассмотрению временных правил об обществах и союзах 4 марта 1906 года.
Правила, говорит он, делят все общества на две категории: общества вновь нарождающиеся и общества ранее существовавшие до издания этих правил. Конституционно-демократическая партия, а, следовательно, и екатеринбургский ее комитет несомненно принадлежит ко второй категории обществ.
По точному же смыслу закона (общества) этой второй категории пользуются правом продолжать свою деятельность со времени издания правил 4 марта и до времени их легализации. Утверждение, что общества этой группы могут продолжать свою деятельность лишь с момента легализации, а до этого момента должны приостановить свои действия, является совершенно неправильным.
Это легко опровергается правом Министра Внутренних Дел закрывать общества, так как предоставление этого права и имеют в виду общества, хотя и действующие, но еще не легализованные.
Из всего сказанного можно сделать только один вывод. Те общества, которые существовали до издания правил 4 марта и приняли все меры к своей легализации, действовали вполне закономерно. А если так, то в чем же обвиняют эти лица? Обвиняемый Л.А. Кроль в конце своей речи заметил, что он завидует юристам, которые "могут хоть что-нибудь понять в этом деле". Могу увереть его, что я, хотя и юрист, однако также ничего в этом деле не понимаю. (Неужели Мандельштам не услышал слова Магницкого, странно, если он их действительно повторил - Р.Б.)
Речь прис. пов. Деви.
Я не могу в своей речи держаться тона, какой взял г. товарищ прокурора.
Тон его речи был шуточный и смешливый; к такому тону в стенах этого здания я не привык. Я слишком уважаю И Суд и людей, сидящих на скамье подсудимых.
Я прямо перехожу к делу.
Наша задача, моя и моих товарищей Магницкого и Синельникова, заключается в том, чтобы выяснить, что в данном деле нет состава преступления.
Обвинительный акт по этому делу основан на трех последовательных постановлениях Петербургского Особого Городского по делам об обществах Присутствия.
Зачем же здесь целых три постановления; ведь если держаться взгляда обвинительного акта и г. товарища прокурора, то, по-видимому, достаточно бы и одного постановления, и после первого же отказа в легализации партии деятельность ее должна почитаться прекращенной?
Очевидно, не так; очевидно, первыми постановлениями деятельность партии не прекращена; очевидно вообще, что все эти постановления не являлись решающим моментом в данном деле.
Этим решающим моментом должно считаться лишь решение Сената, и до решения Сената никакие постановления, раз они обжалованы, исполнению не подлежат.
Г.обвинитель основывался в своей речи на приказе петербургского градоначальника о недопущении деятельности к.-д. партии.
Не знаю, является ли полицейский чиновник авторитетом в юридических вопросах, и думаю, что если уж необходимо здесь считаться с авторитетом, то правильнее будет сослаться на авторитет Министра Внутренних Дел, его авторитет - авторитет, пожалуй, несравненно больший.
Между тем Министр Внутренних Дел, как явствует из имеющихся в деле документов, также находил, что деятельность партии до решающего момента - сенатского решения - является вполне закономерной.
Таким образом, и по точному смыслу закона партия действовала правильно, и администрация находила деятельность партии вполне закономерной.
И потому нам остается только удивляться, в чем здесь усматривается преступление, в чем обвиняются сидящие на скамье подсудимых лица?
Речь прис.пов. Синельникова.
Среди рассуждений г. товарища прокурора о французских булках, амурах и выборгских кренделях есть и одна мысль, непосредственно относящаяся к делу.
Г. товарищ прокурора рассматривает екатеринбургский комитет к.-д. партии не как филиальное отделение всероссийского общества, но как общество совершенно самостоятельное.
К опровержению такого взгляда и приступает прис. пов. Синельников.
Касаясь формальной стороны деятельности к.-д. партии, зашитник устанавливает, что деятельность местных групп партии направляется и руководится цкнтральным ее комитетом; отсюда защитник делает тот несомненный вывод, что местная группа не может рассматриваться как самостоятельное общество.
Свой взгляд как на филиальность местных групп, так и на окончательный момент в деле легализации партии - сенатское решение, г.Синельников подкрепляет ссылкой на имеющиеся в деле и известные уже читателям документы - письмо дир. деп. М.В.Д. г.Арбузова, циркуляр М.В.Д., наконец, постановление соединенного присутствия, касающееся В.Х.Тюшева.
Г.Синельников находит, что раз Центральный Комитет сообщил в копиях местным группам эти авторитетные документы (письмо Арбузова и циркуляр М.В.Д.), то эти группы естественно ни в коем случае не могли считать свою деятельность незаконной.
Удивляясь тому, что сотен местных организаций партии лишь одна, случайно выхваченная (вот это мне и не дает покоя, думаю, не "случайно выхваченная" - Р.Б.), оказалась на скамье подсудимых, г.Синельников переходит к рассмотрению и оценке деятельности партии в революционное время и заканчивает свою речь:
- Странно, что людей заставляют давать ответ, тогда как их нужно было бы благодарить.
Речь прис.пов. Хволос.
Краткая речь, посвященная в общем более детальному развитию некоторых соображений, высказанных предыдущими защитниками.
Речь прис. пов. Зацепина.
Коснувшись "хаоса и увлечения", царивших во времена свобод и роли партии народной свободы в это трудное время, г.Зацепин переходит к защите одного из обвиняемых В.Х.Тюшева.
Указав, что после известного циркуляра, воспретившего чиновникам принадлежность к политическим партиям, г.Тюшев "сознал свою ошибку" и вышел из партии, а также на то, что г.Тюшев уже достаточно "пострадал", лишившись своей должности, защитник выразил уверенность, что суд вынесет обвиняемому "милостивый" приговор.
Речь прис.пов. Веселова.
Защитник касается кратко роли к.-д. партии в революционное время и находит, что значение этого процесса очень велико.
Когда обвиняемые отправлялись сегодня в суд, их дети спрашивали своих матерей: "мама, за что папу судят", - и матери не знали, что ответить.
Защитник находит, что обвинительный приговор судей будет, несомненно отмечен историей, потому что в данном деле ниобвиняемые, ни их защитники не знают, за что их судят.
Речь прис.пов. Бибикова.
Прав г.прокурор (и далее товарища он будет называть прокурором - Р.Б.), начинает свою речь прис.пов. Бибиков, утверждая, что неведением закона никто отговариваться не может.
Есть дургой закон, обязывающий суд разрешить каждый вопрос, с которым к нему обращаются, ибо суд есть толкователь закона.
Чиновник за разъяснением закона обращается к своему начальству, а гражданин по толкованию г. прокурора не может обратиться ни к кому.
Это, разумеется, не верно: начальством для гражданина является министр, и к нему гражданин должен обратиться.
К.-д. партия обратилась к министру, и он ответил: "продолжайте свою деятельность, она не протизаконна".
Далее г.Бибиков обращается, как он говорил, к бытовой и нравственной стороне данного процесса.
По его словам, в редакции Манифеста 17-го октября имеется кажущаяся недомолвка.
В силу этой кажущейся недомолвки возвещенная Манифестом гражданская свобода была ложно понята, была понята как свобода своей собственной воли.
И тогда началось насилие, насилие с двух сторон - справа и слева; в это время партия народной свободы встала посредине и сделала свое умиротворяющее дело.
Г. прокурор отнесся к делу с насмешкой, он готов даже попуститься наказанием, чтобы умалить значение деятельности этих людей.
Насмешка - хорошее оружие, оно очень больно.
Но кто смеяться не умеет, тот смеется над собой. (Смех)
Г. прокурор сравнивает это дело с "насморком", он считает его маловажным, очевидно, потому, что наказание, грозящее обвиняемым, невелико.
Г. прокурор привык к таким наказаниям, как каторжные работы годиков этак на двадцать. (Смех)
Его пониманию, очевидно, недоступно, что могут быть еще и другие наказания, не менее тяжелые, - это издевательство над совестью человека, над его святая святых.
Партия народной свободы, гг. судьи, вышла из рядов русского общества, обвиняемые - представители местного общества, поэтому вашего приговора ждут не одни они, ждет все общество.
Редакция вопросов о виновности.
Прения закончены.
Обвиняемые один за другим отказываются от последнего слова.
Суд оглашает текст вопросов о виновности каждого из подсудимых.
Прис. пов. М.Л.Мандельштам ходатайствует о некоторых изменениях в редакции вопросов; суд отказывает.
После непродолжительного совещания суд выносит обвиняемым оправдательный приговор.
(Аплодисменты публики)
Отголоски.
Уральский край, 1 октября, № 209.
Приветствия оправданным членам екатеринбургского областаного комитета к.-д. получены от кн. Павла Д.Долгорукова, от некоторых членов центрального комитета партии из Петербурга и Москвы и многих сучувствующих из числа жителей Пермской губернии.
Забавное выяснение отношений происходит между Тюшевым и Зацепиным. Участники процесса - герои, а Тюшев? Не виноват, а раскаялся, из партии выходил, а все равно наказали, тут еще милости к падшему просит адвокат - неприятная ситуация, нужно писать. И вот, придя в себя от двойного унижения, Тюшев выбирает наконец время и садится за сочинение, которое будет опубликовано в том же номере "Уральского края":
Письмо в редакцию.
М.Г., г Редактор!
Не откажитесь поместить в редактируемой Вами газете нижеследующую заметку по поводу защиты меня присяжным повер. К.Т.Зацепиным в кадетском процессе.
Факт, касающийся меня состоит в том, что с изданием правительственного распоряжения о воспрещении лицам, находящимся на государственной службе, принадлежать к нелегализованным партиям, я подал в местный областной комитет партии народной свободы заявление о выходе из партии и в дальнейшем никакого деятельного участия в ней не принимал. Эти только обстоятельства и могли служить материалом для моей защиты. Ни о каком "сознании ошибки" с моей стороны не могло быть речи. Более чем странным показалось мне также и ходатайство защитника о "милостивом приговоре", как потому, что г обвинитель и без того требовал для меня незначительного штрафа, так и потому, что по отношению ко всем подсудимым, а к нам, юристам в особенности, приговор не мог быть, на мой взгляд, "ни милостивым", ни "не милостивым", он мог быть только правильным или неправильным, справедливым или несправедливым. В.Тюшев.
3 октября в газете будет опубликован ответ Зацепина, рыхлый и нечленораздельный, выражающий удивление по поводу того, что его не так поняли... что он имел в виду именно то, о чем Тюшев пишет, а вовсе не то, что Тюшев подумал...
Приветствия оправданным членам екатеринбургского областаного комитета к.-д. получены от кн. Павла Д.Долгорукова, от некоторых членов центрального комитета партии из Петербурга и Москвы и многих сучувствующих из числа жителей Пермской губернии.
Забавное выяснение отношений происходит между Тюшевым и Зацепиным. Участники процесса - герои, а Тюшев? Не виноват, а раскаялся, из партии выходил, а все равно наказали, тут еще милости к падшему просит адвокат - неприятная ситуация, нужно писать. И вот, придя в себя от двойного унижения, Тюшев выбирает наконец время и садится за сочинение, которое будет опубликовано в том же номере "Уральского края":
Письмо в редакцию.
М.Г., г Редактор!
Не откажитесь поместить в редактируемой Вами газете нижеследующую заметку по поводу защиты меня присяжным повер. К.Т.Зацепиным в кадетском процессе.
Факт, касающийся меня состоит в том, что с изданием правительственного распоряжения о воспрещении лицам, находящимся на государственной службе, принадлежать к нелегализованным партиям, я подал в местный областной комитет партии народной свободы заявление о выходе из партии и в дальнейшем никакого деятельного участия в ней не принимал. Эти только обстоятельства и могли служить материалом для моей защиты. Ни о каком "сознании ошибки" с моей стороны не могло быть речи. Более чем странным показалось мне также и ходатайство защитника о "милостивом приговоре", как потому, что г обвинитель и без того требовал для меня незначительного штрафа, так и потому, что по отношению ко всем подсудимым, а к нам, юристам в особенности, приговор не мог быть, на мой взгляд, "ни милостивым", ни "не милостивым", он мог быть только правильным или неправильным, справедливым или несправедливым. В.Тюшев.
3 октября в газете будет опубликован ответ Зацепина, рыхлый и нечленораздельный, выражающий удивление по поводу того, что его не так поняли... что он имел в виду именно то, о чем Тюшев пишет, а вовсе не то, что Тюшев подумал...
